Наши в городе

Первыми моими гастролями могла стать поездка в Болгарию в 1982 году. Мне, болгарину по отцу, очень хотелось там побывать. Комсомольское собрание накануне выезда проходило быстро и формально. Но когда дошли до фамилии Стоянов, пришла заведующая отделом кадров и начала допрашивать меня: почему я развелся с женой. Дело, скорее всего, было не в разводе. Вероятно, у товарищей возникли опасения, что в Софии многочисленная и любвеобильная болгарская родня уговорит меня остаться на исторической родине моего отца. Но поскольку еще не прошло года со дня развода, в Болгарию я не поехал. Первой моей "заграницей" стала Польша 1983 года.

  Варшава. Гостиница "Интерконтиненталь" — пятизвездочная. Фантастика! Номер на двоих. Сосед — Саша Романцов. В цокольном этаже бассейн и сауна. Бесплатно. Из окна номера видны красивая площадь и Старо Място. На брусчатке площади тысячи огромных горящих свечей образуют крест. На этом месте выступал Папа Римский Иоанн Павел Второй, поляк. Напротив отеля — оперный театр, в котором нам работать.

  Польша в 1983 году жила по карточкам. Неспокойное было время.

  Набирала силу "Солидарность", на улицах мелькали антисоветские лозунги.

  Наше Министерство культуры решило на свой манер укрепить дух поляков и прислало им в качестве идеологической поддержки спектакль о Ленине, в котором помимо вождя революции фигурировал и особо "почитаемый" поляками "железный Феликс" — Дзержинский.

  В этом спектакле, называвшемся "Перечитывая заново", я играл ответственную роль секретаря Ленина и произносил одну-единственную фразу: "Владимир Ильич, к вам пришел какой-то часовщик". (С этой "хохмой" я побываю еще в нескольких странах светлой памяти Варшавского договора.)

  Классическая роль из разряда "Кушать подано" так меня достала, что я разразился песенкой, которую назвал "Монолог секретаря В.И.Ленина".

  Однажды на банкете по случаю пятидесятилетия Кирилла Лаврова, игравшего в том спектакле вождя, я спел ее для юбиляра, появившись в гимнастерке, сапогах и… в парике лакея Сальери (роль Моцарта в "Амадеусе" я получил не сразу — сначала учился подавать камзол). Вот эта песенка:

Пусть у нас расписаны все роли

  Где-то на пятнадцать лет вперед,

  Все равно я еду на гастроли

  И вхожу по трапу в самолет.

  Я — не Лир, не Гамлет, не Каренин,

  На ролях не притупил язык.

  "Извините, к вам, товарищ Ленин,

  Там пришел какой-то часовщик".

  Что дала ты, новая эпоха,

  Юному актеру на кулич?

  Быть лакеем все же очень плохо,

  Даже если твой партнер — Ильич.

  От Москвы до Сочи и Тюмени

  Шепот мой перерастает в крик:

  "Извините, к вам, товарищ Ленин,

  Там пришел какой-то часовщик!"

  Все наоборот в моей карьере-

  Нет ни повышений, ни чинов.

  Нынче я лакеем у Сальери,

  Но теперь совсем уже без слов!

  И когда встаю я на колени,

  Нацепив напудренный парик,

  Я хочу, чтоб к вам, товарищ Ленин,

  Приходил почаще часовщик.

Юбиляр и его гости очень смеялись...

  Однако вернемся в Варшаву, где идет наш первый гастрольный спектакль. По трансляции слышно, что зрителей в зале много. Что странно. И тревожно как-то. Меня лично особенно беспокоит массовый проход артистов через партер в финале второго акта, когда мы идем с винтовками, пулеметами, транспарантами вдоль рядов. Привыкший оценивать ситуацию по-одесски, то есть всегда предполагая худшее, я опасаюсь сюрпризов при близком контакте с публикой. Покидание мужественно затапливаемых в первом акте кораблей, с моей точки зрения, также может быть чревато получением подножки от представителей братского народа.

  Ленина, как я уже говорил, играл Кирилл Юрьевич Лавров, а инженера Забелина — Владислав Игнатьевич Стржельчик. Я, секретарь вождя, должен ввести Стржельчика в кремлевский кабинет.

  В это время шла сцена с часовщиком, которого в очередь играли Олег Борисов и Николай Трофимов, потрясающие актеры. Это была единственная смешная сцена в спектакле (благодаря часовщикам, разумеется). Стржельчик стоит буквой "Г" за кулисами, подсматривает в зал. Я — рядышком. А в зале смех. Прием совсем как дома. И все реакции зрителей — такие же живые. Как будто спектакль идет в Ленинграде.

  Стржельчик — волнуется, крестится по-католически. Естественно, ведь в его жилах течет польская кровь! Стою я рядом с великим актером, молчу. И решил "прогнуться", "подшестерить", завязать беседу.

  Говорю аристократической спине:

   — Владислав Игнатьевич, какая хорошая реакция в зале! Как здорово поляки знают русский язык, правда?

  Стржельчик повернулся ко мне и "пропел" своим удивительным голосом:

   — Какие поляки? Идиот! Это же наших солдат нагнали! — И пошел на сцену под привычный шквал родных оваций.

  Когда зажегся свет в финале, я убедился в правоте его слов. Действительно, нагнали полный зал солдат и офицеров из группы советских войск в Польше. Весь варшавский гарнизон "перечитал заново" биографию человека, которого через десять лет мы изобразим в нашем "Городке" и которого Олейников сыграет смешно и почти без грима.

  Это была моя первая и последняя доперестроечная "заграница".